Один и без оружия [Трактир на Пятницкой. Агония] - Николай Леонов

— Я передумал, — Серж вытер лицо платком, — я передумал, Павел. Расскажи Серому о нашей беседе. Только про Цыгана ни слова. Просто скажи: Серж хочет и может помочь. Надо же, до такого фортеля додумались! Своего человека засунули в самую душу. А Цыгана сейчас трогать нельзя.

— Это почему же? Надо только точно разнюхать. Чтобы ошибки не вышло, — Пашка почесал в голове. — Ну и силен ты, Серж. Завариваешь кашу.

— Торопиться сейчас нельзя, — Серж опять был спокоен и рассудителен. — Надо найти второго. — И, встретив недоуменный взгляд Пашки, пояснил: — Не может он быть один. Информацию надо как-то передавать. Да и трудно одному.

Пашка оценил сообразительность собеседника и спорить не стал.

Пашка скатился по ступенькам в трактир и остановился на пороге, чтобы перевести дух. Ощущение было такое, будто входишь в парную. Вместо пара — папиросный дым, вместо запаха березы — водочно-табачный перегар. Залу наполнял монотонный гул голосов, изредка прерываемый громким возгласом или визгом девчонки. Но гул поглощал этот всплеск, равномерно растекался по стенам и потолку и гас где-то в опилках под ногами.

Пашка втянул сквозь зубы густой воздух и оглядел зал. Два стола занимала артель ломовиков. Видно, обмывают удачный подряд. Рядом красноармеец с барышней сидят за бутылкой портвейна. Три девочки отдыхают от бесцельной ходьбы и, наверное, обсуждают скупость и вероломство мужчин. Офицер — седой мужчина с породистым небритым лицом — играет на гитаре и поет:

Как бы мне, рябине, к дубу перебраться…

Дальше все тонет, как в пороховом дыму.

Пашка сунул руки в карманы и вразвалочку пошел к стойке.

— Привет, Америка, — сказала девочка с острым носиком и впалыми щеками, — присядь к нам, изобрази кавалера.

Пашка взял ее за ухо.

— Ты же меня не любишь, пацанка. Зачем зовешь?

— Люблю, — девчонка улыбнулась, — люблю, Америка. Только я Нинку боюсь. Она за тебя глаза выцарапает.

— Стой, — Пашка хлопнул в ладони и присвистнул, — так это ты недавно у меня на улице папиросу просила?

— Я, — девчонка смутилась.

Ее соседка откинула коротенькую вуаль и заулыбалась, блондинка напротив стала поправлять якобы сползающую на чулке резинку.

— Вы что, ошалели, девки? — Пашка сел на стул и поглядел в напудренные, яркогубые лица. — Я что вам, клиент?

Остроносая отвела глаза и тихо сказала:

— Угости, Паша.

— Николай! — крикнул Пашка и ударил кулаком по столу.

Половой, как мячик, вкатился в зал, смахнул со стола несуществующие крошки и, склонив блестящую от бриолина голову, подобострастно проговорил:

— Слушаю-с, Америка?

— Бутылку вина.

— Водки, — поправила блондинка.

— Поесть.

Пашка посмотрел в глазастое лицо девчонки и взял полового за рукав.

— Ты что же, паскудина, не видишь: люди голодные сидят?

— Так ведь их почитай за день больше дюжины зайдет. И корми каждого, — половой развел руками, — хозяин в момент накостыляет.

— У, жмотина, быстро тащи ужин! Заказывайте, девочки, — Пашка поднялся и пошел в глубь зала.

За одним из столов он увидел Сержа, который сидел с неизвестной Пашке женщиной и, улыбаясь, что-то шептал ей в самое ухо. Дамочка прижимала к губам фужер с вином, молча млела рядом с красавцем Сержем и косила на него влажными глазами. За этим же столом сидел… Пашка чуть было не споткнулся… сидел Цыган. Он, улыбаясь, что-то говорил Сержу, а тот согласно кивал и тоже улыбался.

— Никак кореша, — удивленно пробормотал Пашка, свернул к кабинетам и чуть не столкнулся с половым, который, приседая и откидываясь назад, бежал с полным подносом. Поравнявшись с Пашкой, он быстро проговорил:

— На второй червонец перевалило.

Пашка промолчал и пошел дальше.

В кабинетах никого не было, и Пашка повернул было назад, но встретился с отцом Василием.

— Здравствуй, Пашенька. Здравствуй, дорогой. Как бог грехи терпит? — быстро заговорил он, беря Пашку за локоть двумя руками. — Раненько ты сегодня. Раненько. Еще и нет никого. Или новости какие? — глаза хозяина засветились.

— Какие могут быть у меня новости? — спросил Пашка и пожал плечами. — Пока при деньгах и не работаю.

— Не дури, Пашенька, — хозяин цепко держал его за локоть, — о чем тебя Серый просил, помнишь? Узнал что-нибудь?

Мимо прогрохотал с подносом Николай, и Пашке вдруг показалось, что он нарочно уронил рядом с ними вилку и теперь, поднимая, прислушивается.

Когда Николай скрылся на кухне, Пашка спросил:

— Откуда этот рыжий?

— Сыночек свояка моего. Божий человек, — отец Василий махнул рукой. — Эко загнул, Пашенька.

— Вот и закладывает вас этот божий человек, — сказал Пашка. Воспользовавшись тем, что хозяин его отпустил, он повернулся и пошел в зал.

— Америка! — окликнул его Цыган и показал на стул. — Присядь на минутку.

Пашка подошел, но садиться не стал.

— Осколки прежней роскоши, Мишель, — сказал Серж и кивнул в сторону офицера, — георгиевский кавалер.

— Такова жизнь, — ответил Цыган, — слабые погибают первыми.

К офицеру подошел крикливо одетый нэпман, он остановился в двух шагах и, явно пытаясь привлечь внимание зала, сказал:

— Хочешь выпить, гусар?

— Хочу, барин, — ответил офицер и поднял голову.

— Держи, — нэпман бросил монету себе под ноги, — гуляй, гусар.

Кругом засмеялись, офицер вздрогнул. Казалось, сейчас он ударит обидчика, но вот на лице его появилась деланная улыбка, он поклонился.

— Спасибо, барин, — офицер картинно встал на колени и протянул руку к деньгам.

В этот момент вскочил Цыган и наступил на монету.

— У меня к вам личная просьба, — сказал он нэпману, — поднимите деньги. Я вас очень прошу, любезный.

В зале стало тихо. Все с любопытством смотрели на нэпмана, который из кошки превратился в мышь. Секунду нэпман не двигался, улыбка стала сползать с лица Цыгана.

— А-а! — произнес напряженный женский голос…

Нэпман, боясь опоздать, упал на колени, схватил монету, вскочил и хотел идти к своему столу, но испуганно остановился.

— Любезный, — сказал Цыган, и улыбка снова вскарабкалась на его лицо, — любезный, подарите господину офицеру сто рублей и, если у вас есть свободное время, извинитесь перед ним, — Цыган не стал ждать, когда нэпман выполнит его указание, резко повернулся на каблуках и пошел к Сержу.

Зал зашумел.

— Покойник не состоялся!

— Силен, бродяга!

Пашка вернулся к своему столу, где в центре по-хозяйски сидела Нинка. Он молча кивнул и сел рядом. Чувствуя, что сейчас разгорится скандал и их могут выставить на улицу, женщины торопливо ели, только глазастая девчушка, которая первая поздоровалась с Пашкой, водила вилкой по столу и испуганно поглядывала на Нинку. Пашка тоже оглядел Нинку и неожиданно разозлился. Разозлился на ее крепдешиновое платье, на сытую самодовольную физиономию, на брезгливую складку у рта, которая ярче выступила, когда Нинка смотрела на жующих женщин. Он разлил всем водку, выпил и взял в руки огурец.

— Павел, — многозначительно протянула Нинка и сделала круглые глаза.

— Я парень простой, — огрызнулся Пашка. — Точнее сказать, деловой, и мне можно есть руками, — добавил он, с вызовом посмотрев на Нинку. — И ты, уличная девка, из себя кралю не строй.

Женщины перестали жевать и сидели с каменными лицами, а девчушка стала потихоньку сползать со стула, считая за лучшее незаметно исчезнуть.

Нинка сделала вид, что ничего не слышала, достала зеркальце и стала пудриться и мазать рот.

В это время из-за стола, где гуляли извозчики, поднялся мужчина и, покачиваясь, подошел к Пашке.

— Друг любезный, эти девочки все с тобой? — тщательно выговаривая слова, спросил он.

Блондинка встала, сделала руку крендельком и пропела:

— Девочки, нас зовут. Ах, какой хорошенький, прямо душка, — и похлопала по небритой, воспаленной физиономии мужчины.

— Сиди, — строго сказал Пашка девчушке, увидев, что та встала и одернула платьице.

Когда женщины ушли, он взял ее за руку и спросил:

— Тебя как зовут?

— Аленка, — сказала девчушка и облизнула губы.

— Знакомься, Нинка. Аленка, моя подружка.

Подлетел потный половой и, запыхавшись, прошептал:

— В кабинет просят.

Пашка встал.

— Аленка, ты не уходи без меня, — сказал он и повернулся к Нинке, — и ты подожди да присмотри за девчонкой. Я сейчас.

Серый был в кабинете один. Он молча подвинул Пашке полный стакан, выпил сам, поел и только тогда спросил:

— Ну? Какие новости? И что это ты здесь пел про полового?

— Не нравится он мне, — упрямо сказал Пашка.

Глава четвертая

Больше ждать нельзя